* * *
Красные овцы заката
Тихо бредут за рекой.
Вечер уходит покато,
Землю ласкает покой.
Вышли росиночки звёзды,
Тянется звёздная нить…
Нет, никогда не поздно,
Господа благодарить.
* * *
Время бывает смеяться,
Время бывает любить,
Радугой любоваться,
И по росинкам бродить;
Иволги слушать свисты
И трескотню дергача,
Гладить прожилки листьев,
На поцелуй отвечать.
И не мечтать о покое,
Преодолев перекат...
Время бывает такое —
С грустью глядеть на закат.
* * *
Годы уносят радость
И добавляют грусть.
Раны, свежие раны;
Голос ветров груб.
Нового здесь не встретишь,
Чистого не найдешь.
Вот и сегодня ветер
Листья вгоняет в дрожь.
* * *
Замерзает река, замерзает.
Замерзает река. Да.
И однажды в прозрачном зале
Будет тесно от снега и льда.
Будут тихие воды катиться,
Будут в омутах рыба дремать,
Будут в небе черные птицы
С болью встречный поток принимать.
Не живыми покажутся ели,
И следов не увидишь к стогу.
Будут нервно метаться метели
На лугах, на пустом берегу.
* * *
Люди-братья! — веков идеал —
Лишь красивое слов сочетание;
А на деле — смутометание:
За подъемом опять провал.
Что-то есть тяжелее слов —
Что нас делает одинокими,
Что выращивает жестокость,
Порождает вьюгу умов.
Эта тяжесть и есть борьба
За насущный кусок хлеба,
За парное тепло хлева,
За отсутствие штампа раба.
* * *
Есть такая болезнь — стихи.
И болеет ею не каждый;
И похожа она на жажду,
Чьи последствия.
Это то, что не может отстать:
То отпустит, то вновь нагрянет, —
Поиграет души гранями,
И в тоску окунет опять.
И как всякая немочь, она
Отклоняется лишь облегчением,
Безмятежным реки течением,
Рюмкой выпитого вина.
* * *
Душа рвалась к лазури поднебесной,
Душа рвалась к желаниям земным;
Все было внове, было все чудесно:
И первый поцелуй, и строчка аноним.
Куда-то все уходит незаметно,
Бокал любви почти уже допит;
И только сердце песню не допело,
Струна души по-прежнему звенит.
* * *
Больному к чему свобода?
Больному нужней покой.
Зачем у последнего входа
Кричать и махать рукой?
Добиться отсрочки - вольны ли?
Добавят ли дней ещё?..
А, впрочем, давно мы больные —
При видимой алости щк.
* * *
Скован цепями времени
Свыкся с этой землёй;
В силу дурного поверил бы,
Звёзд не будь надо мной;
И луговых купавок;
Так же ромашки вас.
Рук не будь этих ласковых,
Этих агатовых глаз.
* * *
По нездешней росе,
Средь нездешней травы,
Мне хотелось пройти
Напрямик, без тропы.
И, наверно, пройду
Окружён теплотой;
Но об этом уже
Не узнаёт никто.
* * *
Взлетел, упал, и нет тебя,
Ты промелькнул, как блеск зарницы;
Успел лишь к жизни приобщиться.
О мёртвых травы не скорбят.
Отход трубят, и зла в том нет,
Для нас закрытое решение;
Глянь на тумана воспарение,
С туманом справится рассвет.
И не тоскуй, идя в закат,
В земной закат необъяснимый;
Ты грубую накидку скинешь,
Полученную напрокат.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Поэзия : Поэт и еврейский язык - zaharur На вышеприведённой фотографии изображена одна из страниц записной книжки Александра Сергеевича Пушкина, взятая из книги «Рукою Пушкина. Несобранные и неопубликованные тексты». — 1935г.
В источнике есть фото и другой странички:
http://pushkin.niv.ru/pushkin/documents/yazyki-perevody/yazyki-perevody-006.htm
Изображения датированы самим Пушкиным 16 марта 1832 г.
В библиотеке Пушкина была книга по еврейскому языку: Hurwitz Hyman «The Elements of the Hebrew Language». London. 1829
Это проливает некоторый свет на то, откуда «солнце русской поэзии» стремилось, по крайней мере, по временам, почерпнуть живительную влагу для своего творчества :)
А как иначе? Выходит, и Пушкин не был бы в полной мере Пушкиным без обращения к этим истокам? Понятно также, что это никто никогда не собирался «собирать и публиковать». Ведь, во-первых, это корни творчества, а не его плоды, а, во-вторых, далеко не всем было бы приятно видеть в сердце русского поэта тяготение к чему-то еврейскому. Зачем наводить тень на ясное солнце? Уж лучше говорить о его арапских корнях. Это, по крайней мере, не стыдно и не помешает ему остаться подлинно русским светилом.
А, с другой стороны, как говорится, из песни слов не выкинешь, и всё тайное когда-либо соделывается явным… :) Конечно, это ещё ничего не доказывает, ведь скажет кто-нибудь: он и на французском писал, и что теперь? И всё же, любопытная деталь... Впрочем, абсолютно не важно, была ли в Пушкине еврейская кровь, или же нет. Гораздо важнее то, что в его записной книжке были такие страницы!
